Ой, да что поешь ты, да что ж ты мне говоришь, - эти песни-сказки, косыночки на ветру, эти провожанья до утренней-то зари, эти переборы, касания тихих струн. Ой, да что ж ты хочешь, чем сердце твое унять? Чем тебя потешить, порадовать, насмешить? – Как бы объяснить-то: зря ты ходишь вокруг меня, - ты же не умеешь полученным дорожить.
Тот-кто-крадет-наше-время своего не упустит. Потому смотри на меня, как в последний вечер. –
Без надрыва этого, без привычной обоим грусти: все уже потеряно и дорожить нам нечем, - кроме этих слов и касаний – уже не робких, кроме этих встреч и дыхания – губы в губы.
Мы с тобой нездешние, полукровки. – Он не уследил, мы нашли друг друга.
Я, в общем, большая девочка, и жить без него могу, и он понимает это, - он тоже давно живет. Вот только мы друг без друга, как раненый – на бегу он даже еще не знает, что насмерть его – в живот.
Он может все это бросить и дальше жить так, как жил, и я понимаю это, - я тоже умею так. Вот только мы друг без друга живем на пределе жил, где сил лишь на то хватает, чтоб следущий сделать шаг.
Мы оба самодостаточны, как многие к тридцати: себе на уме во многом, и омуты – не про нас. Но это совсем не важно, ведь нам удалось найти единственную возможность использовать этот шанс.
